Тибетцы: самые шокирующие факты. Расширенная кора вокруг кайласа полнолуние Тибетские кочевники

Введение

Тибетские кочевники, традиционно известные как дрокпа (འབྲོག་པ།), – это наследники удивительного древнего образа жизни, претерпевшего за последние десятилетия много изменений. Сегодня их жизненный уклад сталкивается с проблемами модернизации. Но, несмотря на это, он по-прежнему достаточно прост, а их пожитки малочисленны. На дальних пастбищах Тибетского нагорья кочевники пасут яков, овец и лошадей. Хотя большая часть этих групп становится сегодня полукочевыми, они продолжают жить в палатках практически круглый год.

Они спят в палатках на тонких подстилках вокруг центральной печи, на которой готовят еду и делают масляный чай. Их пища обычно ограничивается цампой, тестом, приготовленным из обжаренной ячменной муки, сушёным мясом яка и молочными продуктами – сыром, маслом и йогуртом. Поскольку в кочевых районах нет деревьев, основным топливом для печей служит сухой ячий навоз. Они живут в суровых условиях, определяемых большой высотой местности и её холодными и долгими зимами, и хотя сейчас у многих из них есть дома, в которых они могут проводить холодное время года, они всё ещё устанавливают стоянки на как минимум 6-8 месяцев в году.

В настоящее время, несмотря на урбанизацию, все районы Тибетского нагорья по-прежнему густо заселены кочевниками. Многие кочевые группы также можно найти в отдельных областях Сычуаня и Цинхая.

Эмануэле и Базилио

В последние два года мы, Эммануэль Ассини и Базилио Маритано, во время наших поездок в Ладакх и Западный Сычуань получили возможность прикоснуться к кочевым обычаям и традициям. Затем, осенью 2015 года, живя в Вене, мы оба прочли книгу Намкая Норбу «Путешествие среди тибетских кочевников», краткое изложение главных культурных аспектов культуры тибетских кочевников, проживающих в местностях Сертха и Дзачука. Книга основана на дневниках в то время семнадцатилетнего Намкая Норбу, который описывает свои впечатления о восемнадцати племенах, проживающих в этой местности. Адресованная широкой публике, интересующейся тибетской культурой, книга была опубликована Издательством Шанг Шунг в 1983 году. Это чтение, а также наши личные впечатления подвигли нас на организацию путешествия в окружении тибетских кочевников, проживающих в той же местности. Нами двигало желание глубже понять, что же осталось от их древних традиций. Такова была главная причина, которая привела нас в Китай. Мы прибыли туда 20 апреля 2016 года и до конца июня путешествовали по Западному Сычуаню и Южному Цинхаю, особенно по местностям Дзачука и Сертха, чтобы понять на собственном опыте, что собой представляет традиционный образ жизни тибетских кочевников. За это время мы посетили школы и монастыри, а также провели некоторое время с тибетской кочевой семьей, знакомясь с их культурой и собирая истории и наглядный материал.

Сегодня девятое июня. Мы пробыли в тибетских провинциях Китая Кхам и Амдо почти семь недель. Всё началось восемь месяцев назад, когда мы стали планировать эту поездку, которая сейчас подходит к концу.

Кажется, ещё вчера мы были в Вене и обсуждали возможность запуска проекта в этой местности. Всё казалось таким далёким и нереальным, что могло воплотиться лишь в нашем воображении. И вот мы здесь и пишем сегодня этот отчёт о нескольких насыщенных неделях, предшествующих окончанию нашего путешествия. Не испытывая ни малейшей печали, мы осознаём, как незаметно пролетело время, и скоро нам предстоит вернуться в Европу с кучей воспоминаний и материалов для работы.

К концу апреля, после нескольких дней подготовки, мы покинули столицу Сычуаня Чэнду. После шестичасовой поездки на автобусе мы прибыли в Кангдинг, пропускной пункт в провинции Кхам. Мы сами выбрали путешествовать автостопом, чтобы сэкономить на передвижении, а также непосредственно общаться с местными жителями. И это был лучший выбор. Обвешанные багажом и знающие всего несколько слов на китайском и тибетском, мы получали помощь на всех этапах нашего долгого путешествия. Сегодня мы можем точно сказать, что проехали автостопом не меньше 3 000 км по дороге, которая ведёт из Кангдинга в Синин и возвращается в Чэнду, пересекая каньоны, высокогорные ущелья и просторные пастбища Тибетского нагорья. Двое молодых путешественников, открытых для культурного влияния, мы пересекли немалую часть Тибета, «открытого» для иностранцев, задавая вопросы, наблюдая, выслушивая каждое мнение и каждый день открывая для себя что-то новое. Мы испытали на себе гостеприимство культуры, которая будучи разделённой между пастбищами и поселениями, между горами и городами, а также смешанной с разными этническими группами, движется в неизвестном направлении, которое, смею предположить, будет полным сюрпризов.

На протяжении всего нашего путешествия, благодаря передвижению автостопом и некоторой удаче, мы встречались с множеством разных людей и слышали много разных мнений. Начиная с китайского полицейского, оказавшего нам гостеприимство и заканчивая пожилым монахом, разрешившим нам поставить палатку в своем саду, и кочевником, вернувшимся из Индии меньше года назад после 20 лет отсутствия, все люди, которых мы встречали, делились с нами своими взглядами, позволяя нам больше узнать об этой культуре, переживающей процесс изменения.

Мы с удовольствием делимся этими впечатлениями с читателями «Зеркала», чтобы также запомнить эти необычайно важные моменты наших путешествий и запечатлеть их на бумаге. Поэтому, вместо того чтобы давать подробный отчёт о важных моментах нашего путешествия, мы решили описать краткий эпизод, который случился в последние несколько дней и имел для нас большое значение.

Несколько дней назад, после долгой поездки со всего несколькими короткими остановками, мы прибыли в деревню Шиума, где с удовольствием провели несколько дней в компании пожилого кочевника по имени Аолей, остановившись в его доме, расположенном в 30 минутах от деревни. Спустя несколько дней мы познакомились с его распорядком жизни и узнали много интересного.

В это время все кочевые семьи заняты поисками ярсагумба – китайского гусеничного гриба. Этот маленький дорогостоящий гриб часто составляет 80% годового дохода этих семей. Поэтому во время сезона ярсагумба его поиском заняты даже дети. Лишь пожилые люди остаются дома, чтобы взять на себя домашние обязанности, пока остальные члены семьи целыми днями карабкаются по окрестным горам, вперив глаза в землю.

Итак, мы остались наедине с Апа Аолеем, жизнерадостным стариком, который был очень рад принять нас у себя в гостях. Самоучка, целый день посвящающий себя своей религиозной практике, Аолей много рассказал нам о своей юности и своей семье и высказал очень интересные мнения о культурных изменениях, происходящих в Тибете.

Войдя в его дом, мы были поражены количеством книг на типичных деревянных полках, где обычно хранятся фото учителей, Далай-ламы, религиозные писания и разные другие предметы. Мы посетили много других семей в этой местности, и нам редко приходилось видеть, чтобы в доме было больше пары книг. Поэтому мы поинтересовались у него об этом. Он ответил, что многие из этих книг – классические, исторические и религиозные тексты, написанные учёными, очень известными в Тибете и Китае. Кроме того, один из двух его сыновей получил своё образование в Японии, что крайне редко для этой местности.

Поскольку сам Аолей не имел возможности ходить в школу, для него было очень важным, чтобы, по крайней мере, один из его сыновей получил хорошее образование, и он был этим очень доволен. Вся книжная полка была около пяти метров в длину и, помимо того что была заполнена книгами и предметами, была также уставлена значками и трофеями, собранными его сыном во время его учёных поисков. Более того, многие из этих значков занимали более высокое место, чем то, где обычно хранят буддийские тексты и фото учителей. Это было несомненным знаком того, насколько важным в его доме считалось образование.

И снова наше любопытство подсказало нам вопросы.

Апа Аолей пережил культурную революцию, когда ему было 8 лет. Он был сыном кочевой семьи, которая круглый год жила в палатке. Когда он был подростком, его жизнь после «революции» была очень бедной – они проводили суровые тибетские зимы в палатке со скудными запасами еды. Несмотря на это, у него сохранились хорошие воспоминания, которыми он делился с нами, рассказывая о кочевых костюмах и традиционных палатках, сделанных из ячьей шерсти, а также о том, как земля до сих пор делится на равные части между всеми жителями деревни. Сегодня все без исключения участки пастбища огорожены китайским правительством. Все без исключения члены семьи должны учиться всем видам работы, например, скручивать шерсть яка для изготовления одежды, ставить палатку или строить кухню из грязи – всему тому, что не умеет делать новое поколение.

Когда родились его дети, его семья смогла построить дом для зимовки при помощи государственной субсидии. Так сегодня живёт большая часть кочевых семей: зимой – в домах, летом – в палатках. Сегодняшние палатки – современные и более лёгкие в установке.

Что касается религиозной жизни, то Аолей посвятил ей всего себя. Несмотря на то, что у него не было возможности ходить в школу, он учился самостоятельно, чтобы уметь читать религиозные писания. Он рассказал нам с большой честностью, что не мог обрести глубокое знание буддизма, но что спустя годы открыл в себе способность предсказывать будущее при помощи игральных костей. Эта практика называется мо и обычно выполняется монахами и ламами для принятия важных решений. Считается, что ответы, выпадающие на костях, приходят от самого Манджушри, бодхисаттвы мудрости. После культурной революции религиозная практика была проблематичной. Аолей рассказывал нам, что в 70-е годы семьи часто встречались тайно, чтобы практиковать вдали от глаз китайцев. Сегодня, по его словам, к счастью, можно практиковать открыто.

Аолей поведал нам очень много: слишком много, чтобы уместить это в одну статью. Для нас было удивительным опытом находиться рядом с ним и слушать его взгляды на перемены, произошедшие в последние пятьдесят лет.

Она заставила нас улыбнуться и глубоко задуматься о культурных переменах на возвышенностях Тибета, новые поколения которого будут нести огромную ответственность за будущее. Упомянув об эволюции культуры Тибета и о различиях по сравнению с годами своей юности, Аолей захотел оставить сообщение для молодежи, касающееся продолжения традиций в ближайшем будущем.

Если немного перефразировать, то он сказал следующее: «В моей молодости, когда кочевые семьи убивали овцу для еды, то использовали все до единой части тела от головы до шкуры, чтобы не растрачивать впустую жизнь этого животного, пусть даже для этого требовалось много работы. Также и молодые тибетцы должны беречь свои традиции, не пренебрегая ни единым аспектом своего культурного наследия по той лишь причине, что это может доставлять дискомфорт. Например, традиционное тибетское платье может считаться старомодным или слишком тяжёлым. Им следует продолжать есть цампу, одеваться традиционным образом и хранить свои культурные ценности».

Мы считаем, что это заявление скрывает в своей простоте большое число вопросов, которые требуют размышления для лучшего понимания сегодняшней реальности кочевников. Со своей стороны мы делаем всё возможное, чтобы вернуться домой с полным видением, которое мы надеемся разделить с членами Общины.

Все как предсказывали карты и снимки: асфальтовая дорога уходит в сторону границы ТАР, мы выпрыгиваем из последнего дружелюбного грузовичка, забрасываем за спину рюкзаки и уходим на рыжие равнины. Высота – больше четырех тысяч метров. До самого горизонта – на расстоянии десятков километров друг от друга – раскиданы редкие пятнышки жилья: многие кочевники проводят самые холодные месяцы на постоянном месте, в домах. Однако, рядом с каждым почти домом – уже знакомая нам синяя палатка. Кажется, тибетцы действительно оценили их по достоинству.

Кочевники – люди богатые. Каждый сданный на мясо як (их мясо высоко ценится и охотно покупается китайскими комбинатами) приносит около 3 тысяч юаней (в стране, где можно отлично позавтракать за 7, это большие деньги). А яков у всякого уважающего себя кочевого семейства – по нескольку сотен. На эти деньги кочевники строят красивые монастыри и хорошие дороги. Дороги нужны – плато в этих краях сильно заболочено, по мягким кочкам отлично проходит скот, но блестящие хромом мотоциклы, гордость и отрада лихих тибетских наездников 21 века – глохнут и вязнут.

Всадник Чангтанга

На очередном повороте на нас с бешеным лаем выкатываются мохнатые черные шары. Тибетские мастифы! Парализованные, мы можем только взять наизготовку единственную нашу треккинговую палку и ждать развязки. Со свистом пролетает камень, за ним второй – лихая разбойница в тельняшке на бегу подхватывает с земли камешки, раскручивает их пращой и метко выпускает в сторону собак, уже сверкающих пятками куда-то в холмы.

Вязаные из шерсти яков пращи издревле используются кочевниками Амдо.

Наша прекрасная спасительница

Тибетский мастиф, ещё одна гордость кочевников Чангтанга, легендарная и древняя порода, грозный защитник и надежный помощник пастуха. С незапамятных времен эти собаки охраняют тибетские монастыри и гоняют яков на горных пастбищах. Говорят, белое пятно на груди – это знак храброго сердца, а светлые пятнышки над глазами – это ещё одна пара глаз, способная разглядеть добрые и дурные намерения человека.

Спасенных уводят в синюю палатку отпаивать чаем. Милая бабушка! Как же мы соскучились по домашней ча-суме, предложенной от чистого сердца, по открытой улыбке! Слаще всех деликатесов стало для нас твое прогорклое ячье масло, бальзамом ложилось оно на опечаленные Лхасой сердца. Мы шли сюда в поисках другого Тибета, пытаясь вернуться в прошлое; в поисках людей, продолжающих упрямо двигаться из года в год за своими стадами, жить в шерстяных шатрах среди заснеженных гор и строить монастыри. А нашли твою уютную каркасную палатку, новенькие минивэны и мотоциклы у забора. И поняли: бывает и так, что внешние атрибуты Большого мира мало меняют суть. Вас никто не покупал на эти блага. С легким сердцем отдадите вы их, чтобы совершить паломничество в по-прежнему священную для вас Лхасу, легкой поступью уйдете на перевалы за своими стадами. Очень хочется в это верить.

Попробуйте догадаться о предназначении и происхождении этого живописного забора?

Мы воспряли духом и с новыми силами отправились дальше. За перевалом, за стойбищами с синими палатками и традиционными чёрными шатрами и их обитателями, у которых мы предполагаем задержаться подольше, нас, возможно, ждет разрешение старой загадки, мучавшей Сашу со времен его первой экспедиции в Тибет в 2003 году.

…Из-за дальнего хребта с крейсерской скоростью, как это бывает только высоко в горах, надвинулись тяжелые синие тучи, задул пронзительный ветер, остро встал вопрос о ближайшей палатке. Ближайшей, увы, получалась только наша, экспедиционная. Пригодной для питья воды вокруг не наблюдалось, вставать на сухую ночевку очень не хотелось, и перспективы маячили мрачные. Откуда ни возьмись (как положено по законам жанра) на пустынной грунтовке позади нас появился белый джип. Не успели мы обрадоваться, как углядели на его крыше многообещающую красно-синюю мигалку. Час от часу не легче … Услужливая память рисует картинки совсем недавнего прошлого, хотя здесь-то мы абсолютно легальны. Уронив уже поднятую в международном жесте руку, мы на всякий случай сходим с дороги.
Поравнявшись с нами, джип распахивает все двери, из них выглядывают лукавые тибетские лица над строгими китайскими погонами.
– Залезайте, сейчас ливанет! До Римы подбросим. (Рима была единственным пунктом, известным генштабовской карте на этой бескрайней равнине, километрах в 8 от нас).
На лобовом стекле полицейского джипа обнаруживаются портреты Кармапы и буддийских святых. Неожиданно.
- Вы куда идете-то?
- К озеру, – удачно отвечает Сашка.
Путь нашего трека действительно лежит через красивое круглое озеро в чаше между холмов.
- Аа! – понимающе и уважительно кивают головами. – Так вы в Аюн! Сегодня не дойдете, и дождь. Оставайтесь у нас, в Риме.
Так мы узнаем, что на озере есть монастырь, и вокруг него проходит древний путь коры. Узнаем также, что на Чангтанге полицейским не обязательно быть убежденными атеистами и неприятными людьми.

Жительница Рима-цун

Не зря дороги ведут в Риму – это маленький мозговой центр местной кочевой цивилизации. Здесь в одном (и единственном – пока) дворе соседствуют саманные гёмпа, полиция и администрация; люди с дальних кочевий приезжают решать деловые и духовные вопросы.

Щедрый банкет.

В гёмпе нас ждали накрытые столы. Ни к религии, ни к нам пиршество отношения не имело: полицейские, пастухи, монахи собрались вместе по поводу приезда уважаемых земляков. Здесь можно было наблюдать удивительное смешение: блюда кочевой кухни запивались китайскими напитками, под старыми тханками беседовали китаец из администрации и ученый лама, полицейские заботливо подливали ча-суму в кружки лаоваев (нас, то есть). Может, это он и есть, модный нынче «диалог культур», которого так и не состоялось в другом многострадальном Тибете?

Главная праздничная еда на Чангтанге – мясо, во всех видах: вареное, вяленое, сушеное.

На ночь нас определили в одну из свежепостроенных бетонных коробок, в три унылых ряда возведенных в Риме. Негоже центру состоять из одного двора. Пока в них не спешат заселяться. С крыши текло, пахло сыростью и известкой, эхо гулко разносило звук падающих капель. Захотят ли люди Чангтанга променять свои тучные стада и уютные палатки на бездушный бетон? Или, может, дома построили для будущих переселенцев из Нижнего мира?

Нашему аскетичному помощнику из Римы очень понравилась конструкция станкового рюкзака.

(c) Наталья Белова
Экспедиция проходит в рамках
проекта "Шаг в сторону".

В последние годы перед востоковедением встал вопрос об исторической роли кочевых племен Центральной Азии и южнорусских степей и их влиянии на древние очаги культуры Средиземноморья и Дальнего Востока.

Великие кочевые империи, некогда занимавшие огромные географические пространства, остаются и поныне почти неисследованными. Исторические хроники и литературные документы их соседей изобилуют сведениями о пограничных кочевых племенах, их истории, обычаях и свидетельствуют о потрясающем воздействии, произведенном грандиозными по размаху событиями, разыгрывавшимися на обширных пространствах Внутренней Азии.

Единственными памятниками их передвижений являются многочисленные группы могильных холмов, покрывающие бескрайние русско-азиатские степи. Большинство этих погребений еще ждет своих исследователей.

Огромный интерес, вызванный замечательной, уникальной стилизацией, характерной для искусства кочевников, а также широкое распространение этого стиля среди разнообразных племенных групп Внутренней Азии и его громадное влияние на искусство соседних культур поставили на очередь вопрос о культурной роли кочевников. Кочевниковедению — этой новой отрасли восточной археологии — надлежит в будущем восстановить картину кочевого мира, этого звена между культурами Древнего Китая, Индии и бассейна Средиземного моря.

Широкий пояс курганных погребений, оставленных кочевыми племенами, простирающийся от Венгерской равнины до Западного Китая, изучен только частично. Археология центральноазиатских кочевий пребывает в младенчестве. Большинство центральноазиатских экспедиций ограничивалось обследованием «городских» культур, располагавшихся вдоль великих караванных путей, связывавших Древний Китай со странами Ближнего Востока.

Бесчисленные курганы южной России давно уже привлекали внимание исследователей. Русские ученые были первыми на этом захватывающем поприще исторической науки, им же принадлежит приоритет и в других областях археологии Внутренней Азии.

Отдельные археологические исследования производились также в степях к северу от Каспия и Аральского моря, в районе Семиречья, на Русском Алтае [раскопки академика В.В. Радлова у деревни Катанда (См.: А. Захаров. Древности Катанды — Алтай, с. 37-57, труды Королевского антропологического института, т. LV, январь—июнь 1925) и совсем недавние работы профессора Руденко], в Минусинских степях (бассейн Енисея), в Забайкалье (раскопки д-ра Талько-Грынцевича), и, наконец, богатые находки хуннских погребений были сделаны экспедицией генерала П.К. Козлова в горах Ноин-Ула в Северной Монголии. Остаются неисследованными многочисленные погребения, разбросанные по травянистым отрогам горных хребтов Тарбагатая и Джаира, по северным отрогам Тянь-Шаня, Джунгарским степям, Монгольскому Алтаю, пустынным хребтам Карлык-тага и их гобийскому продолжению, скалистому хребту Коко-тюмюртейин-ула, по Урянхайским горам, Западной Монголии (горная система Хангая) и в почти неисследованной долине реки Керулен в Восточной Монголии. Через всю Центральную Азию тянется пояс степных и горных пастбищ — колыбели могущественных кочевнических союзов. До недавнего времени считалось, что южная граница пояса курганных погребений проходит вдоль Тянь-Шаня и нескольких параллельных хребтов Монгольского Алтая, проникая далеко в глубь пустыни Гоби.

За последние годы южная граница кочевнических могильников значительно отодвинулась к югу и юго-востоку. Успешные исследования д-ра Дж.Г. Андерсона открыли богатую кочевую культуру в районе Ордоса (Южная Монголия), в восточной части Ганьсу и на китайско-тибетском пограничье.

В 1925-1928 гг. Центральноазиатской экспедиции академика Н.К. Рериха, производившей обследование кочевых погребений в Китайском Туркестане, на Алтае, в Западной Монголии и Тибете, удалось обнаружить следы «звериного» стиля у кочевых племен Северного и Центрального Тибета и тем самым продвинуть южную границу его распространения значительно на юг, к северным склонам Трансгималаев. Пустынные нагорья Тибета неожиданно оказались богаты остатками древней кочевой культуры, сохранившейся и в быту современных тибетских кочевников. Находки нескольких «звериных» мотивов, хорошо известных из скифо-сибирских курганов, еще раз подчеркнули древнюю связь, когда-то существовавшую между Тибетом и богатым кочевым миром Внутренней Азии и которая многократно упоминается в исторических хрониках Китая.

Периферийные области Южного и Восточного Тибета, с их глубокими и узкими речными долинами, граничат на севере и северо-востоке с высокими травянистыми нагорьями, на которых веками обитали кочевые племена. Этот пояс травянистой степи на средней высоте в 13 000-15 000 футов обычно называется туземными тибетскими географами термином «док», что означает пастбище, или невозделанная земля на большой высоте, не пригодная для земледелия. Отсюда слово «док-па» — кочевник, скотовод. Этот высокогорный пояс лугов скудно населен несколькими кочевыми племенами — нья-ронг-ва, ч"ангпа (северяне), хорами, панагами и голоками, последние из которых не представляют этнически однородной группы, а сложились из недовольных, бежавших из областей, подвластных Китаю и правительству Далай-ламы. Все эти племена сохранили примитивную кочевую культуру и архаичные формы тибетской речи, детальное изучение которых прольет свет на фонетический строй древнетибетского языка.

Современная наука придерживается мнения, что верховья Хуанхэ в Западном Китае были колыбелью тибетско-китайской расы. Предки современных тибетцев проникли в страну с северо-востока. Высокое плоскогорье Кукунора и окружающие его горы предоставляли достаточно пастбищ. Именно из этого огромного региона орды древних тибетцев, вытесненные другим племенем и вынужденные искать новые пастбища, спускались по речным долинам Юго-Восточного Тибета. Географические условия страны вынудили кочевников заняться земледелием. Так зарождалась та своеобразная теократическая культура Тибета, которая ныне остается единственной нетронутой цивилизацией Азии. Долины рек Цанг-по (Брахмапутра), Кьи-чу, Ньянг-чу и Ярлунг стали центрами тибетского государственного строительства.

Но юг был не единственным направлением тибетской миграции; другая мощная группа тибетских кочевых племен, двигаясь из района Кукунора через северное нагорье, натолкнулась на мощный хребет Ньен-чен-Тангла и вынуждена была повернуть на запад вдоль северных отрогов Трансгималаев в поисках удобного прохода через горы в бассейн Цанг-по, или Брахмапутры. Великий паломнический путь, ведущий из Нагчу через области Намру и Нагчанг к священной вершине Кайлас, по всей вероятности, представляет собой путь древней миграции тибетских племен далеко на запад Тибетского нагорья. Эти кочевые племена принесли с собой самобытное искусство кочевой Центральной Азии, характерной чертой которого является так называемый «звериный» стиль. Исторические хроники Китая содержат богатую информацию о кочевниках тибетского приграничья. Мы знаем об их перекочевках, их союзах с хуннами и набегах на китайскую территорию. В хрониках времен династии Хань содержится много сведений о пограничных тибетских племенах — цянах. Китайские императоры эпохи Хань всемерно стремились препятствовать заключению союзов между хуннами и горными племенами цянов. В ходе многочисленных военных операций, направленных на усмирение границы и восстановление безопасности торгового караванного пути на Китайский Туркестан, главной их задачей было изолировать тибетские племена от хуннов.

Период XI и XII вв. был эпохой расцвета Си-ся, или Тангутского царства, занимавшего низменность Ганьсу и обширные области Внутренней Монголии (бассейн Эцзин-гола—Западный Алашань).

В течение последующих столетий волны монгольских нашествий вытеснили кочевые тибетские (тангутские) племена в горы района Кукунора и верховьев Желтой реки.

Кочевники современного Тибета составляют совершенно обособленную часть населения страны. Детальное лингвистическое и этнографическое исследование этих племен, несомненно, даст много важных сведений и завершит картину ранних переселений в пределах Внутренней Азии.

Центральноазиатской экспедиции профессора Н.К. Рериха удалось открыть целый ряд интересных памятников далекого кочевого прошлого. Прилагаемая карта Тибета ( показывает район расположения памятников древности. Все обнаруженные памятники могут быть разделены на три группы.

1. Погребения (каменные могилы, курганы).

2. Мегалитические сооружения (менгиры, кромлехи, ряды менгиров).

3. Предметы в «зверином» стиле, найденные в могильниках, а также встречающиеся в современном обиходе кочевников.

Из вышеприведенной классификации видно, что все находки можно подразделить на археологические и этнографические.

Начнем наш обзор памятников древности кочевого Тибета с каменных могил.

Погребение совершенно неизвестно кочевникам современногоТибета. Они либо выставляют мертвых на вершинах гор, либо бросают в озера и реки, или следуют общетибетскому обычаю разрезания тела на части и оставления их на съедение грифам, которыми изобилуют тибетские нагорья. Старая литература Тибета описывает обычай погребения тела в «каменных гробницах», или погребальных камерах, сложенных из больших каменных плит, но следов подобных погребений в каменных камерах не найдено, хотя и нельзя отрицать возможность их нахождения.

Открытые в Северном Тибете погребения принадлежат к типу каменных могил, хорошо известных из раскопок в Северной Монголии, Забайкалье и на Алтае. Каменными или плиточными называются могилы, огражденные плитами или плоскими глыбами. С подобными погребениями экспедиция столкнулась в районе Хор или Джья-де в Намру и в пограничной полосе с соседней областью Нагчанг к югу от соленого озера Пангонг чо-ча. По южному побережью Великих соленых озер Нганце-чо и Дангра-йим-чо каменные могилы найдены не были, хотя местное кочевое население и знало о «камнях (rdo), расположенных кругом».

Интересно отметить факт, что район распространения каменных могил совпадает с районом распространения мегалитических сооружений и находок предметов в «зверином» стиле, а также характерных бронзовых наконечников стрел. В большинстве случаев каменные могилы Северного Тибете встречены небольшими группами в две-три могилы. Больших кладбищ наподобие северомонгольских в Тибете не обнаружено. Как и в Монголии, каменные могилы и мегалитические сооружения встречаются по преимуществу на южных склонах гор. (Ср. аналогичное наблюдение Г.И. Боровки: Северная Монголия. П. 1927. С. 44).

При описании каменных могил Тибета невольно напрашивается сравнение с аналогичными погребениями Северной Монголии.

В Северной Монголии погребения можно разделить на 4 группы.

1. Могилы с оградами из каменных плит. Эти могилы следует относить к скифо-сибирской культуре VII-V вв. до н. э.

2. Тумулос (курганы) с каменной насыпью.

3. Могилы с грудой камней на вершине и каменной оградой, так называемые керексуры. По всей вероятности, эти могилы принадлежат к тюркскому периоду Монголии (VII и VIII вв. н. э.).

4. Тюркские княжеские могилы с каменными фигурами («бабами»). Датируются V1I-VIII вв. н. э.

Могилы, обнаруженные в Тибете, относятся к группе каменных могил с оградой из каменных плит. На своем пути экспедиция встретила только каменные могилы: керексуры совершенно неизвестны. Интересно отметить, что обследованные тибетские погребения аналогичны наиболее ранним типам погребений в Северной Монголии и Алтайских горах. Рисунки 1-2 представляют типичную каменную могилу Северного Тибета. В Рати (область Нагчанг) было найдено пять подобных могил, из них три имели сильно поврежденную каменную ограду, меньшие камни были унесены местными кочевниками для постройки весьма любопытных конических сооружений, похожих на ульи и служащих хранилищами. Интересно отметить своеобразный головной убор местных женщин в форме овальной тиары (кокошника), орнаментированный медными пластинками в «зверином» стиле, драгоценными камнями и бирюзой. Антропологический тип местных кочевников отличен от их соседей.

Каменные могилы северных нагорий Тибета (области Хор, Намру, восточный Нагчанг) имеют близко поставленную ограду овальной формы, угловые камни несколько выступают. Все обследованные могилы сориентированы в направлении восток — запад.

Размеры могил в большинстве случаев равны 2,75 х 3,00 м. Большая каменная плита, установленная на восточной стороне могилы, возможно, указывает на погребение головой в сторону востока (ср.: Г.И. Боровка, там же, с. 60). Большинство могил разрушено грызунами, которыми изобилует травянистый пояс Тибетского нагорья. Единственными предметами, обнаруженными в могилах, являются трехлопастные наконечники стрел. Найденные наконечники стрел подразделяются на следующие типы.

1. Бронзовые трехлопастные наконечники стрел. Наиболее распространенный тип (рис. 3.1).

2. Бронзовые трехлопастные прямолинейные наконечники стрел. Места находок: Доринг, Рати (рис. 3. II).

3. Бронзовые трехлопастные наконечники стрел. Места находок: область Хор, Доринг, Рати, Чохор (рис. 3. III).

Все вышеописанные типы наконечников стрел имеют свои аналоги среди наконечников стрел, описанных Паулем Pay (Paul Rau) в его книге Die Graber der friihen Eisenzeit im unteren Wolgagebiet. Pokrowsk, 1929, табл. I, II, III и относимых к раннеархаическому и позднеархаическому периодам по хронологии Pay. Говорить о точной датировке тибетских наконечников стрел пока невозможно.

4. Медные трехлопастные листовидные наконечники стрел. Редко встречаются. По-видимому, относятся к более позднему периоду (рис. 3. IV).

5. Железные плоские листовидные наконечники стрел (рис. 3. V).

6. Железные плоские листовидные наконечники стрел. Встречаются на стрелах китайской работы. Весьма распространенный тип наконечника в Восточном Тибете (современная эпоха, рис. 3. VI).

В настоящее время очень трудно датировать тибетские каменные погребения. Местные кочевники показывали мне черепа, найденные в могилах. Эти находки указывают на принадлежность погребенных в этих каменных могилах какой-то длинноголовой расе, которую, быть может, следует поставить в связь с погребениями длинноголовых в Урянхае и Минусинских степях.

Небезынтересно проследить аналогию между каменными могилами Северного Тибета и так называемыми дардскими могилами, открытыми моравскими миссионерами в местности Теу-гсер-по в окрестностях Леха, столицы Малого Тибета, или Ладака.

Ныне покойный д-р А.Г. Франке, один из лучших знатоков западно-тибетских традиций и древностей, дал в своем монументальном труде «Antiquities of Indian Tibet» (vol. I, p. 71) краткое описание этих могил. Стены могил были выложены необтесанными камнями. Раскопанные могилы содержали многочисленные глиняные сосуды, сделанные вручную, в которых лежали кости. Многие могилы содержали по несколько черепов. Д-р А.Г. Франке предполагает, что мы здесь имеем дело с древним обычаем разрезания тела на части и отделения плоти от костей. Как известно, этот обычай был весьма распространен среди древнетибетских племен, как об этом свидетельствуют китайские исторические хроники. Согласно д-ру А.Г. Франке, горшки были первоначально поставлены вдоль стен могил на деревянные полки, которые впоследствии сгнили.

Кроме сосудов и черепов, миссионеры нашли многочисленные предметы обихода из бронзы: бляхи, подвески, бусы.

Д-р А.Г. Франке отмечает, что почти все черепа имели долихоцефальные индексы. Ученый относит могилы к дардскому периоду, но в настоящее время еще невозможно решить вопрос о принадлежности могил. Миссионерам пришлось прервать раскопки, а после отъезда д-ра Франке из Ладака интерес к древностям Западного Тибета иссяк. Мы придерживаемся того мнения, что ладакские захоронения находятся в прямой связи с каменными могилами, найденными в Северном Тибете, и что принадлежат они древней долихоцефальной расе, когда-то населявшей нагорья Тибета и чьи следы обнаруживают по всей Центральной Азии и в приграничных сибирских землях. Вопрос требует дальнейшей разработки и детального обследования тибетских погребений.

Провести параллели между каменными могилами Северного Тибета и Северной Монголии и Алтая весьма трудно, хотя следует отметить факт явных аналогий между обоими видами погребений. Недостаточное количество находок не позволяет провести сравнительное изучение, и приходится ожидать дальнейших изысканий в этой области. Профессор В.В. Радлов в своем монументальном Атласе монгольских древностей указывает, что тип каменных могил Северной Монголии напоминает погребения бронзового века, открытые в долине Енисея. Известные аналогии существуют также с погребениями, раскопанными доктором Талько-Грынцевичем в Забайкалье.

Недавние раскопки ученого хранителя Эрмитажа д-ра Г.И. Боровки в Северной Монголии (археологическая разведка в долине р. Толы к юго- западу от Урги) показали, что каменные могилы принадлежат к скифо-сибирской культуре.

В настоящее время приходится ограничиваться утверждением, что тибетские каменные погребения принадлежат древнему длинноголовому кочевому народу и относятся к периоду, предшествующему VII в. н. э., к каковому времени относятся первые подробные письменные сведения о племенах Тибетского нагорья.

Археологическую разведку с целью обнаружения погребений следовало бы продолжить в верховьях Хуанхэ и в районе Кукунора. К сожалению, археологи до сих пор пренебрегают этим важным районом, и мы не имеем сведений об археологических памятниках тех мест.

Во время стоянки экспедиции Н.К. Рериха в Наньшаньских горах к северу от солончаков Цайдама я произвел разведку горных кочевий в поисках древних памятников, но без особых результатов. Местные монголы-хошуты не имели никакого представления о памятниках добуддийского периода. Однако разведку следовало бы возобновить, особо обратив внимание на районы Бага и Ихэ Халтын-гол, где, по сведениям местного населения, есть захоронения.

Экспедиция произвела археологическую разведку оазиса Шибочен, но единственными памятниками, найденными в этом районе, были пещеры добуддийского периода и ступы, а также разрушенные китайские крепости и сторожевые башни.

Вторым видом памятников древности, встреченных на нагорьях Северного Тибета, являются мегалитические сооружения. Этот род памятников представлен следующими видами: 1) менгиры, 2) кромлехи, 3) ряды менгиров.

4. Медная бляха с изображением двуглавого орла в круге ( Место находки: Чинг-Кар к западу от Нагчу. Бляхи, изображающие двуглавых орлов, были найдены в кубанских курганах Северного Кавказа. Мотив с двуглавым орлом прослеживается вплоть до хеттского искусства Малой Азии.

Такие футляры и бляхи в «зверином» стиле встречались нам только у кочевников хор. Кочевники чанг-па области Великих озер пользуются обычными футлярами для огнива, украшенными орнаментом из коралла, бирюзы и металлических гвоздиков - серебряных и медных, реже — золотых.

5. Изображение бегущего оленя на крышке медного футляра для амулета, найденного в районе Дерге ( Ныне находится в коллекции С.Н. Рериха.

Изображения «восьми счастливых знаков» тибетского орнамента чередуются с изображениями бегущих оленей (рис. 6). Фигура оленя бесспорно принадлежит к великому кочевому искусству, характеризующемуся «звериным» стилем. Голова оленя обращена назад, что является частым мотивом среди скифских и сибирских древностей. Трактовка морды и глаз животного имеет многочисленные аналоги среди известных находок в курганах Южной Сибири и южнорусских степей.

Рис. 6 и 7.Следующий пример взят с посеребренного железного пенала из Дерге . На пенале, изготовленном из массивного железа, среди обычных цветочных орнаментов видна стилизованная фигура лежащего оленя. Мотив лежащих оленей (рис. 7), лосей хорошо известен из скифских и сибирских древностей (см. таблицы у Г.И. Боровки в Scythian Art, Bern, London, 1928). Фигура лебедя (рис. 8) находится уже под сильным влиянием китайского искусства орнамента. Эта фигура — изделие китайской мастерской, производящей художественные поделки для соседних племен. Интересно отметить, что фигура лебедя на нашем пенале почти в каждой детали совпадает с фигурой длинношеей птицы (лебедь?) с расправленными крыльями, увиденной на фрагменте найденной генералом П.К. Козловым в горах Ноин-Ула (фрагмент был представлен на табл. VIII Краткого отчета, опубликованного Академией наук, 1925). Поза птицы и исполнение крыльев сходны в обоих случаях. Левое крыло приподнято, правое опущено и образует острый угол. Несомненно, обе фигуры происходят из общего центральноазиатского источника и представляют некие мифические образы.

8. Замечательный образец тибетского «звериного» стиля находится в коллекции С.Н. Рериха (). Он обратил мое внимание на железную посеребренную рельефную пластину из Дерге в Северо-Восточном Тибете. Этот уникальный предмет представляет собой фигуру льва с головой, повернутой влево в сторону зрителя. Грива животного свисает густыми прядями. Необычайно мощна трактовка туловища животного. Лев изображен сидящим на задних лапах, с поднятым хвостом, словно привлеченный каким-то шумом и готовый к прыжку. Фон образован двумя стилизованными деревьями. Под фигурой льва видны сильно стилизованные холмы.

Трудно определить предназначение этой пластины. Через два прямоугольных отверстия на ее краях могли пропускать кусок кожи, проходивший под пластиной. Пластина могла служить нагрудным украшением или пряжкой пояса. Среди предметов, найденных экспедицией Козлова в курганах в горах Ноин-Ула, есть рельефная металлическая пластина, изображающая стоящего быка с опущенной и повернутой влево головой.

При сравнении этих пластин очевидно большое сходство композиций. На обеих пластинах главной фигурой является животное, стоящее левым боком к зрителю и с повернутой к нему головой. Трудно сказать, изображен ли на пластине Козлова як. Я склонен думать, что это зубр. Исполнение шкуры животного в обоих случаях аналогично. На обеих пластинах есть фон в виде двух стилизованных деревьев. На пластине из коллекции С.Н. Рериха фоном служат два дерева с ветвями, нависающими над головой льва. Такие деревья предполагают страну с теплым климатом, в то время как на пластине Козлова изображены сосны, что говорит о северном происхождении предмета.

Представляется, что обе пластины передают «звериный» мотив, распространенный в искусстве кочевников Внутренней Азии, но пластина со львом изготовлена в южной части этой провинции с художественными традициями, а пластина с зубром - на ее северной окраине. На обеих пластинах есть сильно стилизованное изображение гор, возможно, покрытых лесами. Английский археолог Перси-вал Йеттс в своей статье о Козлове обосновывает мнение (The Burlington Magazine, vol. XLVIII, April 1926, p. 168-185, о пластине см. Plate IV, J статьи), что найденная Козловым бляха служила фаларом, или украшением сбруи. Он обращает внимание на сходство с изображениями на сасанидском серебряном блюде, найденном в верховьях Камы.

Древняя пластина из коллекции С.Н. Рериха — яркий образец великого искусства кочевых племен Северного Тибета и в обширной металлообрабатывающей области Дерге и Амдо. [Пластина П.К. Козлова представлена в дополнительных таблицах (I) Краткого отчета экспедиции Козлова, Ленинград, 1925, издание Академии наук СССР].

Металлические украшения, изображающие фигуры животных и птиц, часто встречаются на поясах тибетских кочевников. В коллекции экспедиции имеется несколько поясов, богато декорированных серебряным и медным орнаментом. Мы уже упоминали, что влияние центральноазиатских кочевников-иранцев четко просматривается в вооружении кочевых племен. Китайская конница, созданная в эпоху Хань, заимствовала свое вооружение и тактику от кочевников, постоянно угрожавших западной окраине Китая.

Длинный прямой меч китайской конницы этой эпохи сроден сарматским мечам юга России и кочевых племен Центральной Азии (иранцы и индо-скифы) (ср.: проф. М.И. Ростовцев. Срединная Азия, Россия, Китай и «звериный стиль». Seminarium Kondakovianum. Прага, 1929. Гл. Ill; Walde-mar Ginters: Das Schwert der Skythen und Sarmaten in Slid Russland. Berlin, 1928,s.75).

В конце IV — начале III в. до н. э. на смену легкой коннице скифов и хуннов, главным оружием которых были лук и стрелы, пришла тяжелая конница, защищенная доспехами и вооруженная длинными прямыми мечами и тяжелыми копьями. Носителями нового вооружения и новой кавалерийской тактики явились иранские племена. Эта иранская культура привнесла новые элементы в кочевое искусство. Необычайно широкое расселение иранских племен принесло с собой «звериный» стиль. «Звериный» стиль, появившийся в Китае в эпоху Хань, принадлежит сарматскому периоду. Тибетские кочевые племена, издавна находившиеся в контакте с китайцами, хуннами и индо-скифами, переняли это новое вооружение и сохранили его до наших дней.

Выделим следующие типы существующих тибетских мечей.

1. Меч с длинной рукоятью, находился на вооружении тибетской пехоты до введения современного оружия в войсках лхасского правительства. Длина меча около одного метра.

Обычно этот род меча называется у тибетцев па-дам (dpa"-dam). Эти мечи носились пешими воинами либо на спине, либо впереди, заткнутыми за пояс. Клинок железный, конец скошен. Ножны обычно деревянные, редко обтягиваются кожей. Рукоять часто обтягивается кожей либо туго обвивается медной проволокой. (Скандинавские мечи имели рукояти, обвитые серебряной проволокой. Ср.: Birger Nerman. Die Verbindungen zwischen Skandi-nawien und dem Ostbaltikum in der jiingeren Eisenzeit. Stock., 1929. Fig. 80. Выражаю благодарность проф. А.П. Калитинскому, обратившему мое внимание на эту работу).

Навершие, а также перекрестие часто украшаются серебряной насечкой, редко бирюзой или металлическим орнаментом. Перекрестие прямое, но часто овальное. Темляк прикрепляется либо к навершию, либо к рукояти. Мечи с длинной рукоятью встречаются сравнительно редко и почти совершенно вышли из употребления. Автору этих строк пришлось видеть несколько подобных мечей в крепости Чаг-лунг Кхар в области Намру.

2. Меч с длинной рукоятью, или «ти» (gn), находящийся на вооружении конницы или пехоты (рис. 9). Носится спереди, заткнутым за пояс, причем длина меча соответствует длине вытянутой руки всадника. Обычная длина меча — около одного метра. Рукоять часто покрыта кожей либо делается из дерева. Навершие и перекрестие (прямое) часто украшаются бирюзой, камнями или металлическими пластинами и орнаментом. Клинок железный. Конец клинка скошен, как на китайских мечах.

Среди типов орнаментов преобладают цветочные и геометрические. Ножны обтягиваются кожей. Верхние и нижние части ножен также украшаются бирюзой, камнями и металлическим орнаментом. Темляк прикрепляется либо к навершию, либо к рукояти. Этот весьма распространенный тип меча прямо восходит к сарматским мечам Ханьской эпохи. Мечи с прямым перекрестием получили широкое распространение: они были известны индо-скифам Индии, а также в Китайском Туркестане VI-VII вв. н. э. (ср. фрески Кизила и Кумтура, оазис Куча).

3. Меч с короткой рукоятью, или «ре-ти» (ral-gri) (рис. 10). Находится на вооружении конницы и пехоты. Носится он также спереди. Рукоять и ножны покрываются металлическим орнаментом и украшаются бирюзой и камнями. Широко распространенными мотивами являются цветочный орнамент, китайский дракон, группы фантастических животных. Ножны обтягиваются кожей. Клинок железный. Конец клинка заострен. Мечи типа 2 и 3 в некоторых районах Кама (Восточный Тибет) носят на левой стороне на ремне, прикрепленном к поясу.

4. Саблю (gog-lang) в основном носят всадники высокого ранга. Обычно ее пристегивают к седлу под левой ногой всадника. Рукоять сабли и концы ножен часто украшаются металлическим орнаментом, бирюзой и камнями. Преобладает китайский орнамент. Острый конец клинка слегка загнут. Сабля заимствована из Китая и особенно часто встречается в Восточном Тибете.

Другим оружием тибетцев является копье. Тибетские кочевники употребляют два вида копий.

1. Тяжелое копье, узкое, сделано из железа. Длина от 7 до 10 футов.

2. Дротик, или короткое копье. Длина 5 футов. Древко крепко обвито железным жгутом. Вдоль древка скользит железное кольцо, к которому прикрепляется ремень либо крепкая веревка. Перед броском всадник держит дротик в поднятой руке. При бросании копья не выпускают из руки ремень, заставляющий железное кольцо скользить по древку. Дистанция полета дротика равна длине ремня. Такое копье употребляется кочевниками в конном сражении и только при ближнем бое. Такое применение холодного оружия дало тибетцам сокрушительную конницу, стремящуюся разгромить противника в ближнем бою.

Современный бой конницы кочевников состоит из фланговых атак. Летучие отряды лучников неизвестны тибетцам. Лук редко употребляется в современном Тибете и, главным образом, представляет из себя предмет спорта — национальной игры. Большинство современных луков ввозится из Китая и Бутана (N. W. Rockhill. Notes on the Ethnology of Tibet. Washington, 1895,p.71). Знаменитые конные состязания лучников, происходящие ежегодно во время новогодних празднеств (Dzong gyap-sham-pe), являются иностранным заимствованием и относятся к эпохе Гуши Хана (1640). Участники состязаний изображают монгольскую конницу Гуши Хана.

Появление современного огнестрельного оружия среди кочевников Северного Тибета изменит, по всей вероятности, тактику армий кочевников. Вопрос о применении панциря для тибетского воина и его коня требует детального исследования, но несомненно, что и в этой области Тибет испытывал влияние своих северо-восточных соседей — иранцев, хуннов, монголов, постоянно теснивших пограничные тибетские племена.

Все рассмотренные в этой статье предметы неопровержимо доказывают существование древнего центральноазиатского кочевого искусства в Тибете. Горный характер страны с ее труднодоступными долинами помог сохранить многое из далекой древности, и ее кочевое население хранит как сокровище свое прошлое. До сих пор внимание уделялось только религиозному искусству Тибета, его ярко окрашенным знаменам и прекрасным изделиям из бронзы. Теперь открыта новая область тибетского народного искусства, а именно добуддийское искусство тибетских кочевых племен, след далекого прошлого.

The Animal Style Among the Nomad Tribes of Northern Tibet Prague: Seminarium Kondakovianum, 1930

* Настоящая работа увидела свет в издании J.N. Roerich. The Animal Style Among the Nomad Tribes of Northern Tibet, Seminarium Kondakovianum, Prague, 1930, содержавшем два варианта статьи: на английском и русском языках. Русский вариант, подготовленный Г. Шклявером, хорошо известен российскому читателю, однако он в ряде мест существенно отличается от английского.

В настоящем сборнике вниманию читателя предлагается перевод английского варианта статьи издания 1930 г., сделанный в редакции Издательского дома «Агни».— Примеч. ред.

Таблица № 5

Таблица №1

1. Футляр для огнива и трута (Нуб-Хор).

2. Футляр для огнива и трута (Нуб-Хор)

Таблица II

1. Футляр для огнива и трута современной работы (западный Тибет)

2. Медная бляха с изображением двуглавого орла (Чинг-кар)

3. Изображение бегущего оленя на крышке футляра для амулета (Дерге)

1. Железный посеребренный пенал (Дерге)

2. Фигура оленя (деталь)

3. Фигура птицы (деталь)

«Чтобы увидеть величие горы нужно быть на расстоянии от нее;
чтобы понять ее форму, нужно обойти ее;
чтобы почувствовать ее состояние, следует созерцать ее,
на рассвете и на закате, в полнолуние и полдень, в солнце и дождь,
в снегу и во время бури, зимою, летом, осенью и весной.
Тот, кто так созерцает гору, приближается к ее жизни,
такой же напряженной и разнообразной, как и жизнь человека»

Лама Анагарика Говинда

Отправляясь в Тибет на Кору вокруг Кайласа во время новолуния, вы найдете самое удивительное и прекрасное, таинственное и духовное – ведь полнолуние это ночь, символизирующая тройное накопление заслуг и благодеяний этого круга жизни. На протяжении всей коры вокруг Кайласа нам повстречаются сакральные места - самопроявленные изображения Будд, бодхисатв, духов-защитников буддийского учения, символы просветления, пещеры, в которых медитировали буддийские учителя. Путешествие пройдет со смыслом и приведет в дальнейшем к духовному росту и внутреннему процветанию. По Тибету «Кочевники духа» путешествуют только весной. В это время район Кайласа всегда открыт для паломников. В остальное время проводим уникальные путешествия по сакральным местам Центральной Азии.

Мы отправляемся в однин из самых высокогорных регионов мира, поэтому нам предстоит приспасаблеватья к среде.
Для нас очень важно, чтобы на протяжении всей поездки члены нашей команды были в хорошем и бодром состоянии, ведь от этого зависит качесвто восприятия святых мест. Будет обидно, если отправившись в столь дальнее путешествие один из нас будет лежать всю дорогу и основными впечатлениями для него останется горная болезнь.
Поэтому, в следсвтвии многолетнего опыта поездок в Тибет, нам удалось составить программу таким образом, что акклиматизация проходит без существенного ослабления организма. Мы не опережаем темпы перестройки организма в фазе долговременной адаптации и акклиматизация проходит эффективно и безопасно. Положитесь на наш опыт

Программа

1 день Прибытие в Пекин ночными или утренним рейсом прибытие до 6 утра встреча в аэропорту. Организованная экскурсия по городу выезд на китайскую стену. Великая Китайская Стена одно из настоящих чудес света, самое грандиозное сооружение, когда-либо построенное человечеством за всю историю цивилизации.Чайная церемония. Вечером отправление на поезде в Сиань.

2 день Сиань по праву считается колыбелью китайской цивилизации один из самых древних и интересных городов Китая. Сианю уже 3100 лет, и из них 1300 лет он был столицей Китая. Смотрим Терракотовая армию императора Циньшихуанди. Один из самых значительных памятников мировой культуры. После обеда заселяемся в гостиницу отдых.

3 день Вылет в Лхасу. Нас встретят в аэропорту переводчик и тибетский гид. Отдых в отеле. Размещение в историческом центре города Лхасы.

4 день Утро начнется с восходом солнца и с посещения главного монастыря Лхасы Джокханг, построенного в 647 году. Далее мы посетим величественный дворец Потала, до сих пор являющимся самым высоким зданием в Лхасе. С крыши дворца откроется самая лучшая панорама Лхасы и долины у подножья заснеженных Гималаев.

5 день Выезд на кору в Монастырь Ганден - монастырь на горе Вангбур в 47 км от Лхасы, один из самых крупных буддийских монастырей и знаменитый университет школы гелуг тибетского буддизма.

6 день Переезд в Шигадзе через перевал Камба-ла к священному озеру Ямдрок-цо, которое имеет необыкновенный бирюзовый цвет, далее в Гъянце. Экскурсия в монастырь Пелкор-Чоде и к самой большой буддийскую ступе в Западном Тибете – храм тысячи изображений Будд - Кумбум. После обеда выезжаем в город Шигадзе.

7 день Шигадзе – крупнейший центр изучения буддийской философии в Тибете. На рассвете посещаем монастырь Ташилунпо – резиденцию Панчен Лам Тибета. Экскурсия в монастырь Ташилунпо, в одном из храмов здесь находится впечатляющая 26-ти метровая статуя Майтреи – грядущего Будды. Переезд в Сагу.

8 день Постепенно священный Кайлас становится ближе. Один из самых красивых дней нашего путешествия. Роскошный и разнообразный тибетский ландшафт сопровождает нас сегодня весь день. Переезд на живительное озеро в тени Кайласа - Манасаровар. Открывается панорама на Кайлас. Ночь в поселке Моншер в гостеприимной тибетской семье

9 день Ранним утром выезжаем в Шаншунг. Купаемся в горячих источниках. Треккинг в Серебряный Дворец Гаруды – древний пещерный город, который процветал в добуддийские времена и являлся столицей империи Шангшунг. Первые сведения о поселении людей в этом районе относят к 2800 г. до н.э. Сохранились белоснежные травертиновые ванны-раковины горячих минеральных источников, которые по преданиям обладают омолаживающим эффектом. Также совершим кору вокруг монастыря находящегося в местности Тритапури. По преданиям Тибетцев, обход Тритапури приравнивается к коре вокруг Кайласа. Это то место где достигли реализации тибетские йогины. Место в котором проявляются в тонких телах, Тилопа, Наропа, Марпа, Миларепа. К вечеру переезд в Цапаранг, где и ночуем.

10 день Утром экскурсия в пещерный город Цапаранг столица древнего королевства Гуге (9-17 век). Его руины содержат 879 пещер и более 450 комнат. Рядом с Цапарангом расположен древний монастырь Тхолинг в 11 веке в нем проповедовал великий индийский учитель Атиша. Приезд в Дарчен Возвращаемся вдоль красивейшего лессового каньона - это одно из самых захватывающих зрелищ Тибета. Размещение в гостинице в высокогорном поселке Дарчен (Интернет, душ, высота 4700 м). Отдых и подготовка к Коре. За это время мы уже достаточно адаптируемся к высокогорью. Наша карма и сознание готовы к очищению.

11 день 5000 м. Кора. Путь на Кайлас. Утром начинается обход горы Кайлас по часовой стрелке (кора), протяженностью 54 км. н Полнолуние, кора, совершаемая в полнолуние по буддийской астрологии, является для паломника тройным накоплением заслуг - одна внешняя кора засчитывается за три. В пути нас сопровождают яки-шерпы, которые повезут наш багаж. Путь пролегает по долине реки Лхачу (река Богов), мимо монастыря Чуку и заканчивается напротив монастыря Дира Пук. Отсюда открывается самый красивый вид на северный склон горы Кайласа. На протяжении всей коры вокруг Кайласа встречаются священные объекты. Во время полнолуния мы сможем наблюдать лунный диск самого большого размера. Ночуем в новой гостинице – гостевой дом.

12 день 5666 м. Второй день коры. Путь постепенно набирает высоту. Сегодня мы минуем самый высокий перевал Зеленой Тары, 5660 м. На перевале происходит духовное перерождение, начинается новая жизнь, мы символически сбрасываем старые одежды (а с ними и все остальное что нас тяготит). С перевала мы спускаемся мимо святого озера Гаурикунд к монастырю ЗутулПхук, который построен на месте пещеры, где медитировал великий тибетский йогин святой – Миларепа. Мы сможем потрогать отпечаток его руки, который он оставил в камне, и заняться практикой медитации. Ночуем в новой гостинице – гостевой дом.

13 день 4800 м. Кора. Завершающий день коры. Продолжая спуск вдоль восточной стороны горы Кайлас, открывается вид на пик Гурла Мандата мы возвращаемся в Дарчен. После коры направимся к священному озеру Манасаровар. Мы остановимся на ночлег в гостевом доме на берегу у озера. Купание в озере и в горячих источниках придаст нам сил, мы сможем хорошо отдохнуть и восстановиться для продолжения пути. Обедаем отдыхаем. Ночуем в гостевом доме на озере Манасаровар.

14 день Утром мы посетим буддистский храм Чиу, возвышающийся над бирюзовой гладью священного озера Манасаровар. Это известный и значимый монастырь, в котором хранится прижизненная скульптура Будды-Чомденте. В нем не раз медитировал великий йог и поэт – Миларепа. Только с вершины этого монастыря открывается фантастический вид на оба озера Ракшас Тал (Лханг-тсо) и Манасаровар и великолепные заснеженные вершины Кайласа и Гурла Мандаты. Этот монастырь очень почитаем паломниками, а в его каменных недрах находится еще более священное, сакральное место. Это пещера, в которой провёл последние семь дней жизни на Земле Гуру Ринпоче - Бодхисаттва Падмасабхава. Дорога домой вдоль Гималаев. Переезд в тибетский поселок Сага. Размещение в новой гостинице.

15 день Возвращение в Шигадзе. Вечером прогулка по старому городу и современной части города, где располагается множество магазинов. Можно приобрести сувениры, и красочные украшения. Здесь большое разнообразие буддийских сувениров ручной работы, ткани изделия из серебра, кораллов и жемчуга в восточном стиле, антиквариат и артефакты.

16 день Выезд из Шигадзе в Сагу

17 день Наше замечательное путешествие по Тибету завершается. Возвращаемся домой привозя с собой новые впечатления, новые истории, новые воспоминания в то же время, оставляя в Тибете частичку себя, мы никогда не возвращаемся такими же, какими уехали.

18 день Дорога в аэропорт по живописному берегу Брахмапутры. После обеда вылет в Пекин.

Восемь благих причин коры с «Кочевниками духа»:

Мы побываем в точках пересечения самых главных разломов, где располагаются мощные, сверхглубинные, уходящие своими корнями до мантии каналы, по которым осуществляется энергетический обмен между Землей и Космосом.
В этом путешествии мы побываем в трех основных местах - Шаншунг, Манасаровар, Тритапури, где находятся живые разломы земной коры – самые сильные энергетические места на Планете места выхода энергии Земли признаками активности разломов являются расположенные вдоль них термальные источники..
Путешествие-паломничество - это не только открытие неизведанных стран и культур. Путешествие-паломничество - это смысловой переход между внутренним и внешним «я».
Отправляясь в Тибет на Кору вокруг Кайласа во время новолуния, вы найдете самое удивительное и прекрасное, таинственное и духовное – ведь полнолуние это ночь, символизирующая тройное накопление заслуг и благодеяний этого круга жизни.
На протяжении всей коры вокруг Кайласа мы увидим сакральные места - самопроявленные изображения Будд, бодхисатв, духов-защитников буддийского учения, символы просветления, пещеры, в которых медитировали буддийские учителя. Путешествие пройдет со смыслом и приведет в дальнейшем к духовному росту и процветанию.
По Тибету «Кочевники духа» путешествуют только весной и осенью. В это время район Кайласа всегда открыт для паломников. В остальное время проводим путешествия по сакральным местам Центральной Азии.
Мы продумали программу таким образом, что акклиматизация проходит без существенного ослабления организма. Мы не опережаем темпы перестройки организма в фазе долговременной адаптации и акклиматизация проходит эффективно и безопасно.
Восемь благих причин путешествий в Тибет с «Кочевниками духа»:
- Программа спланирована таким образом, чтобы встретить полнолуние на Тритапури и в день новой луны совершить кору вокруг этого священного места в котором происходит очищение от кармических долгов и начало новой жизни.
- Программа выстроена максимально интересно и включает все самые важные знаковые сакральные места. Помимо впечатлений и отличных фото вы получите полную информацию по истории Тибета начиная с доисторических времен
- В ходе путешествия вы ознакомитесь с методами буддийских практик и медитаций. Встретитесь с настоятелями монастырей и практикующими ламами. Мы проведем рядом с Кайласом четыре благословенных дня, зарядившись мощнейшей энергетической силой Мира.
- «Правильная» цена дает возможность совершить это удивительное путешествие многим. На паломничестве в Тибет мы не зарабатываем. Мы помогаем ищущим духовного роста и просветления совершить самое уникальное путешествие в своей жизни.
- Самое важное - здоровье. Короткие программы с заходом через Непал не дают возможности правильно акклиматизироваться, и участники часто испытывают головные боли, за ночь не высыпаются, а сон очень важен для восстановления!
Мы в своих программах используем правильную методику акклиматизации, благодаря которой кору вокруг Кайласа совершали люди с избыточным весом и даже люди пожилого возраста (70 лет), и возвращались с новым опытом и прекрасным самочувствием.
- Мы ценим комфорт в каждом путешествии. Поэтому путешествие по Тибету будет организовано максимально удобно: мы подбираем гостевые дома, заботимся о питании и полноценном отдыхе участников коры, нанимаем шерпов и яков для транспортировки багажа.
- Руководитель группы: профессиональный путешественник, исследователь Центральной Азии – Киплюкс Вячеслав. С 2002 по 2016 г. провел более 30 успешных экспедиций по пустыне Гоби и в горах Тибета, в том числе по проектам журналов «ГЕО» и «Мир Байкала».

Бытовые условия

Проживание в благоустроенных хороших чистых гостиницах *** по 2 человека в гостевых домах размещение 3-4 человека.

Питание

Питание завтраки в гостиницах. В населенных пунктах питаемся в гостевых домах в которых проживаем. В пути в придорожных кафе- закусочных. На трекинге выдается дополнительно сухой паек к обеду.
При себе иметь перекус купив заблаговременно орехи, сухофрукты, шоколад, банку красной икры, галеты.

Правило ответственности. В группе все люди взрослые, которые несут за себя ответственность. Прежде всего за подготовку своего снаряжения и своего морального настроя. Внимательно прочитайте список снаряжения по программе, соберите или докупите все необходимое. Соберитесь с мыслями, настройтесь на удачное, интересное, знаковое путешествие, приезжайте с хорошим настроением.
Участники группы помогают в устройстве лагеря, и других общих делах.
Программа может незначительно корректироваться в зависимости от погодных и прочих условий и соображений безопасности на усмотрение руководителя группы.

• личное снаряжение на перепад температур средне день, ночь от +10С до +30С города, и от -7 С до +14С день ночь, Высокогорье могут быть резкие изменения температуры снег-ветер
• личная аптечка, обязательны лекарства, которые вы используете всегда или часто (полный список высылается по запросу).
• нож складной, чашка, кружка, термос металлический (0,5-1 литр).
• палки треккинговые (помните, это ваша безопасность)
• спальный мешок теплый
• рюкзак 60-80 литров и маленький рюкзак 20-25л
• горные треккинговые ботинки (желательно фирм Mammut или Lowa) и термоноски для них (можно заменить на шерстяные) несколько пар.
• сменная обувь (кроссовки).
• теплая куртка, ветровка, шапка, термобелье.
• одежда для треккинга: ветрозащитные куртка и штаны, флисовый свитер, штаны по типу лыжного костюма.
• солнечные очки (2 шт.).
• головной убор от солнца и ветра.
• солнцезащитный крем (минимум SPF 35, лучше 50).
• налобный фонарик и запас батареек к нему.
• немного сувениров, небольших подарков для тибетских детей.

Если у вас есть дополнительные вопросы по снаряжению или любые другие вопросы, пожалуйста, задайте их руководителю группы не менее, чем за неделю до начала путешествия.

Групповое снаряжение

• прибор для измерения давления
• групповая аптечка

Важно

Если туристско-экскурсионное управление кнр и ответственные государственные организации без предупреждения и объяснения причин закрывают западный тибет и приостанавливают, задерживают или отказывают в выдаче пермитов иностранным туристам, тогда программа экспедиции заменяется на альтернативную.

Вячеслав Киплюкс«Мир Путешествий» http://www.infpol.ru/kartina-dnya/itemlist/category/30-vyacheslav-kiplyuks.html
Сергей Волков«Тибет. На крыше мира», изд. «Хранитель», М. 2008
Александра Девид-Ниль"Мистики и маги Тибета", изд."Яуза", М. 2002
Лама Анагарика Говинда"Путь белых облаков", изд. "Сфера", М. 2004
Редько А., Балалаев С.Тибет-Кайлас. Мистика и реальность

Стоимость

В стоимость включено:

• Проживание в Пекине (2 дня- 2ночи);
• Поезд Пекин - Лхаса в плацкартном вагоне, по возможности можно взять купе за дополнительные 70$;
  (Внимание! Билетов в свободной продаже нет, самостоятельная покупка невозможна)
• Проживание в Сиане;
• Оформление пермитов (специальных разрешений) на посещение Тибета;
• Джипы или микроавтобус Toyota –Hyundai при группе до 10 человек или автобус при группе свыше 10 человек;
• Все необходимые групповые трансферы по программе;
• гостиница ***, **** - двухместное размещение, Пекин Лхаса и Шигадзе, на остальной части маршрута гестхаусы - кемпинги - размещение по 3- 4 человек комнате;
• Завтраки в гостиницах;
• Профессиональный местный гид-проводник;
• Профессиональный русскоговорящий гид;
• Все разрешения и въездные платы по программе;
• Экскурсии, входные билеты в национальные парки, в музеи и храмы по программе
• Наймы портеров или яков для Коры вокруг Кайласа;
• Аптечка.

В стоимость не включено:

• виза КНР на 30 дней;
• Медицинская страховка (Является обязательной!) (настоятельно рекомендуется перед поездкой проверить состояние здоровья, проконсультироваться);
• обеды, ужины, напитки (около $250 на всю поездку);
• чаевые тибетскому гиду, водителям, портерам на коре (не менее 25$ с человека);расходы личного характера (плата за фото-, видеосъемку, экстренная эвакуация и т.п.);
• дополнительные дни в Пекине или Лхасе.
• трансферы вне группы.

Порядок оплаты:

Кочевники в Синьцзяне. Китай хочет, чтобы они перешли к оседлому образу жизни, чтобы защитить пастбищные земли. Фото: Жиль Сабри (для The New York Times)

Если современные материальные блага служат мерилом успеха, то Гере, пятидесятидевятилетний пастух овец и яков из западной провинции Цинхай в Китае, должен быть счастливым человеком.

Прошло два года с тех пор как китайское правительство принудило его продать свой скот и переехать в невысокий бетонный дом на продуваемом всеми ветрами Тибетском нагорье. За это время Гере и его семья купили стиральную машину, холодильник и цветной телевизор, транслирующий исторические драмы на китайском языке прямо в их выбеленную гостиную.

Как у многих тибетцев, у Гере только одно имя, и сейчас он глубоко опечален. Вместе с сотнями тысяч других погонщиков скота по всему Китаю, переселенных за последнее десятилетие в мрачные городишки, он − безработный, по уши в долгах и зависим от неуклонно сокращающихся государственных субсидий, которые нужны ему, чтобы приобрести все те же молоко, мясо и шерсть, получаемые ранее от своего собственного стада.

«Мы не голодаем, но мы утратили тот уклад жизни, которому тысячелетиями следовали наши предки», − рассказывает Гере.

Китайское правительство находится сейчас на завершающей стадии амбициозного проекта в области социальной инженерии. Эта кампания по расселению и обустройству миллионов погонщиков скота, которые некогда колесили по пограничным землям Китая, длится уже 15 лет. К концу этого года Пекин обещает заселить оставшиеся 1,2 миллиона кочевников в города, обеспечив им доступ к школам, электричеству и современному здравоохранению.

Официальные СМИ с восторгом говорят о бывших кочевниках как о преисполненных благодарности за спасение от их примитивного образа жизни. «Пастухи из Цинхая, поколениями бродившие в поисках воды и пастбищ, всего за пять лет достигли того, к чему шли тысячелетие. Они сделали огромный шаг в сторону современности, сообщает в статье на первой полосе госиздание «Ежедневник фемера». − Директивы коммунистической партии по предоставлению льгот пастухам подобны теплому дыханию весны, освежающему зелень лугов и трогающему их сердца».

Однако директивы, частично основанные на официальной точке зрения, что выпас скота вредит лугам, вызывают все больше споров. Согласно мнению китайских и зарубежных экологов, научные основания для переселения кочевников весьма сомнительны. Антропологи, изучившие созданные правительством переселенческие центры, зафиксировали хроническую безработицу, алкоголизм и исчезновение тысячелетних традиций.

Говоря об огромной разнице в заработке преуспевающих восточных провинций и бедных регионов крайнего запада, китайские экономисты ссылаются на то, что правительственные органы планирования еще не достигли заявленной цели увеличения доходов бывших погонщиков скота.

Правительство потратило 3,45 миллиарда долларов на недавнюю программу по переселению, и тем ни менее большинству перемещенных кочевников живется не сладко. Жители таких крупных городов как Пекин и Шанхай в среднем зарабатывают вдвое больше своих коллег из Тибета и Синьцзяня − западных территорий, граничащих с Центральной Азией. Официальная статистика свидетельствует об увеличении этого разрыва в последние годы.

Борцы за права человека отмечают, что переселение зачастую осуществляется под принуждением – люди, привыкшие к кочевому образу жизни, чувствуют себя потерянными в мрачных, изолированных поселках. Во Внутренней Монголии и Тибете перемещенные пастухи почти еженедельно выступают с протестами, подавляемыми силами безопасности с растущей жестокостью.

«Идея, что пастухи уничтожают луга, − всего лишь предлог, чтобы вытеснить людей, которые по мнению китайского правительства ведут отсталый образ жизни, − говорит Энгебату Тогочог, директор Южно-монгольского информационного центра по правам человека в Нью-Йорке. − Они обещают хорошую работу и красивые дома, и только позже пастухи понимают, что все это не соответствует действительности».

В Силиньхоте, богатом углем регионе Внутренней Монголии, переселенцы, многие из которых необразованы, говорят, что их обманом заставили подписать контракты, содержание которых они с трудом разбирали. Один из таких людей, шестидесятитрехлетний Цокхочир, чья жена и три дочери оказались среди первой сотни семей, переехавших в деревню Синькан, представляющую собой ряд жалких кирпичных домишек под сенью двух электростанций и сталелитейного завода, который накрывает их выбросами сажи.

В 2003 году, говорит он, чиновники заставили его продать 20 своих лошадей и 300 овец, после чего предоставили ему займы на покупку двух молочных коров, завезенных из Австралии. С тех пор численность его стада увеличилась до 13 голов, но, по словам Цокхочира, снижение цен на молоко и дороговизна продуктов в магазинах ведут к тому, что они едва сводят концы с концами.

Как и у всех коренных монголов, лицо Цокхочира покрывает темный солнечный загар, а еще он очень эмоционален, особенно когда рассказывает о своих невзгодах, в то время как жена Цокхочира отводит глаза в сторону.
Содержание коров − неподходящее занятие для суровых монгольских зим. Коровы часто болеют пневмонией, у них мерзнет вымя. Частые пыльные бури заносят им в пасть мелкие камни и грязь. Обещанные правительством субсидии на корм для животных не приходят.

Гере, пятидесятидевятилетний бывший пастух из западной провинции Цинхай со своей внучкой.
Вынужденный продать свое стадо и переехать в дом, он остался без работы и погряз в долгах.
Фото: Жиль Сабри (для The New York Times)

Молодежь Синькана, отрезанная от пастбищ, без каких-либо навыков для трудоустройства на металлургический комбинат, уезжает из этой местности, чтобы трудоустроиться в других регионах Китая. «Это место не подходит для жизни людей», − говорит Цокхочир.

Не все жители недовольны таким положением вещей. Тридцатичетырехлетний Батор, торговец овцами, который вырос на пастбищах, сейчас проживает в одной из новых высоток, выстроенных на широких центральных улицах Силиньхота. Примерно раз в месяц, чтобы увидеться со своими клиентами в Пекине, он проезжает 380 миль по ровным магистралям, заменившим дороги, сплошь усеянные ямами. «Раньше, чтобы добраться из моего родного города до Силиньхота, приходилось ехать целый день, да еще застревать в канавах, − говорит он. − Сейчас это занимает всего-навсего 40 минут». Батор очень разговорчив, закончил колледж и бегло говорит на китайском. Он критикует соседей, которые, с его слов, ждут правительственных субсидий, вместо того чтобы принять новую экономику, которая крепко завязана на угольных разработках.

Он чувствует некоторую ностальгию по монгольской кочевой жизни – добыче пищи в период засухи, сна в юртах и приготовления еды на костре из кизяка. «Кому сейчас нужны лошади, когда есть машины? – говорит он, проезжая через суетливый центр Силиньхота. − Вот в Америке есть еще ковбои?»

Эксперты утверждают, что работы по переселению преследуют и другие цели, чаще отличные от официальных политических заявлений: коммунистическая партия старается усилить контроль над людьми, которые слишком долго жили на задворках китайского общества.

Николя Бекелин, директор восточно-азиатского отделения «Международной Амнистии» утверждает, что борьба между организованными фермерами и свободными погонщиками скота далеко не нова, но китайское правительство вывело ее на совершенно новый уровень. «Эти кампании по переселению по своему размаху и амбициозности можно назвать “сталинскими”. Они совершенно не берут в расчет то, чего хотят люди в этих сообществах, − говорит он. − В считанные годы правительство уничтожает целые культуры коренных народов».

Если посмотреть на карту Китая, становится понятно, почему Коммунистическая партия уже длительное время выискивает способы укротить погонщиков скота. Пастбища занимают более 40 процентов Китая, от Синьцзяна на крайнем западе до обширных степей Внутренней Монголии на севере. Эти земли традиционно служили домом для уйгуров, казахов, маньчжуров и множества других этнических меньшинств, которые противятся деспотичному правлению Пекина.

Большинству ханьских китайцев кочевые народы вселяют восхищение и страх. Самые продолжительные периоды вражеских завоеваний Китая случались именно при набегах кочевых народов. Например, монгольские воины Хубилай-хана с его конницей с 1271 года управляли Китаем почти столетие.

«Эти территории всегда было трудно понять, трудно было управлять ими извне. Для Китая это были места разбойников, партизанских войн, родина людей, неуклонно противящихся интеграции, − рассказывает Шарлин И. Маклей, антрополог из колледжа Рид в Орегоне, изучающая вопрос тибетских сообществ в Китае. − Но на данный момент правительство чувствует, что у него достаточно сил и ресурсов, чтобы прибить этих людей к социуму».

Хотя попытки укротить пограничье начались еще в 1949-м, после того как пришел к власти Мао Цзэдун, они вновь активизировались в 2000-м с запуском кампании «На Запад», призванной преобразовать и модернизировать Синьцзян и заселенные тибетцами регионы посредством крупных инвестиций в инфраструктуру, переселения кочевников и миграции ханьцев.

Более поздняя программа «Экологическое переселение», стартовавшая в 2003-м, была сосредоточена на мелиорации поврежденных участков пастбищ посредством сокращения выпаса скота.

Новый городок Мадой, куда переехал Гере с семьей, был первым из так называемых «социалистических деревень», построенных в области Амдо провинции Цинхай, населенной преимущественно тибетцами и находящейся на высоте около 4 000 метров над уровнем моря. Лет десять назад, когда переселение набирало обороты, правительство заявило, что выпас скота подвергает опасности огромную водосборную площадь, питающую реки Желтую, Янцзы и Меконг − важнейшие водные пути в Китае. В общем и целом, правительство заявляет о переселении более полумиллиона кочевников и миллиона животных с экологически нестабильных пастбищных земель провинции Цинхай.

Гере рассказывает, что поднял на смех заявление правительства о том, что его 160 яков и 400 овец наносят ущерб пастбищам, но ему не оставили иного выбора, кроме как их продать. «Только глупец может не подчиниться властям, − говорит Гере. − Выпас нашего скота на протяжении тысячелетий не создавал ни малейших проблем, а теперь вдруг они трубят об ущербе».

Однократной компенсации, полученной от правительства, как и денег, вырученных от продажи скота, на многое не хватило. Гере рассказывает, что большая часть этой суммы ушла на корм для скота и налог на воду, кроме того, примерно 3200 долларов он потратил на то, чтобы построить для семьи новый дом с двумя спальнями.

Хотя политика везде разная, согласно официальным данным, переселенные пастухи в среднем выплачивают около 30 процентов стоимости их новых домов, построенных правительством. Большинству выделены субсидии, при условии, что получатель оставит кочевой образ жизни. Гере говорит, что ежегодная выплата в размере 965 долларов, рассчитанная на пятилетний срок, оказалась на 300 долларов меньше обещанного. «Однажды субсидии прекратятся, и тогда я не знаю, что мы будем делать».

Во многих домах в Мадое отсутствуют туалеты или водопровод. Жители жалуются на трещины в стенах, протекающие крыши и недоделанные тротуары. Но их гнев также коренится в потере независимости, требованиях вести денежное хозяйство и убежденности в том, что переселение основано на лживых обещаниях, что однажды им разрешат вернуться обратно.

Ярмила Птацкова, антрополог Академии наук Чешской Республики, изучающая сообщества тибетских переселенцев, говорит, что правительственные программы по переселению облегчили доступ бывшим кочевникам к медицине и образованию. Некоторые предприимчивые тибетцы даже умудрились разбогатеть, говорит она, но большинство людей возмущает стремительность и принудительный аспект переселения. «Решения по поводу всего этого было принято без их участия», − говорит она.

Кочевники в Синьцзяне. Фото: Жиль Сабри (для The New York Times)

Такого рода недовольства играют значительную роль в массовых беспорядках, в особенности во Внутренней Монголии и Тибете. Начиная с 2009 года, более 140 тибетцев, больше двадцати из которых кочевники, совершили самосожжения в знак протеста против принудительных политических мер. Они протестуют против ограничения в области религиозных практик и добычи ископаемых на уязвимых с экологической точки зрения землях. Последнее такое самосожжение произошло в четверг в городке недалеко от Мадоя.

За последние несколько лет власти Внутренней Монголии арестовали десятки бывших погонщиков скота, включая семнадцать только в прошлом месяце в муниципалитете Тунляо, выступивших против конфискации 4 000 гектаров земли.

Как сообщает Южно-монгольский информационный центр по правам человека, в этом году десятки жителей деревни Синькан с транспарантами в руках, гласящими «Мы хотим вернуться домой» и «Мы хотим выжить», двинулись на здание правительства и вступили в стычку с уличной полицией.

Китайские ученые, чьи исследования однажды послужили официальным основанием для переселения, все больше и больше критикуют правительство. Некоторые ученые, например, Ли Веньюнь, профессор экологического менеджмента в Пекинском университете, обнаружили, что переселение в города большого количества погонщиков усугубляет нищету и нехватку водных ресурсов.

Профессор Ли отказалась от интервью, ссылаясь на политические соображения. Но в опубликованных исследованиях она указывает, что традиционные методы выпаса благоприятно сказываются на состоянии почв. «Мы убеждены, что системы производства продовольствия, такие как кочевое скотоводство, которое было устойчивым на протяжении веков и предусматривало минимальное орошение почвы, − это лучший выбор», − пишет Ли в своей недавней статье в журнале «Стратегии землепользования».

Гере недавно установил на обочине автомагистрали свой бывший дом, черную тент-палатку из ячьей шести. Он планирует обустроить ее как небольшое придорожное заведение для китайских туристов. «Мы будем подавать чай с молоком и вяленое мясо яков», − говорит он с надеждой. Затем, покрутив в руках связку ключей, привязанную к поясу, Гере отвернулся расчувствовавшись. «Раньше мы носили ножи, − сказал он. − Теперь нам приходится носить с собою ключи».

Эндрю Джейкобс